Неточные совпадения
Полковник был от души рад отъезду последнего, потому что мальчик этот, в самом деле,
оказался ужасным шалуном: несмотря на то, что все-таки был
не дома, а в гостях, он успел уже слазить на все крыши, отломил у коляски дверцы, избил маленького крестьянского мальчишку и, наконец, обжег себе в кузнице
страшно руку.
«Зачем это она пришла ко мне?» — думал он, желая в это время куда-нибудь провалиться. Первое его намерение было продолжать спать; но это
оказалось совершенно невозможным, потому что становиха, усевшись в соседней комнате на диване, начала беспрестанно ворочаться, пыхтеть, кашлять,
так что он, наконец,
не вытерпел и, наскоро одевшись, вышел к ней из спальни; лицо у него было
страшно сердитое, но становиха этим, кажется, нисколько
не смутилась.
Если бы в чемодане нашлись ружья, пули и ножи и Николай действительно
оказался бы разбойником, это было бы
не так страшно, как
не знать совершенно занятий человека, который
так не похож на других людей лицом и ухватками: слушает, а сам
не говорит и смотрит на всех, как палач.
Лелька была ловкая на руки.
Не так страшно оказалось и
не так трудно работать на конвейере. Она скоро обучилась всем нехитрым операциям сборки галоши. Ее сняли с «номеров» и посадили на конвейер начинающих. На бордюр. Из чувства спорта, из желания достигнуть совершенства Лелька все силы вкладывала в работу. Скоро она обогнала соработниц в быстроте исполнения своей операции. Торжествующе сложив руки на кожаном нагруднике, Лелька ждала, пока к ней подплывет на ленте следующая колодка.
Я
не хочу, чтобы слишком поздно, и я каждый день буду посылать в разные города по письму… ведь достаточно одного, чтобы вы вернулись,
не правда ли, милый? Вы вернетесь? Вспомните, какая я, и вернитесь скорее, скорее. Мне
страшно одной и без вас, вы напугали меня. Я верю, что мое письмо вовремя настигнет вас, но вдруг почему-то
окажется поздно,… это может
оказаться, я
не знаю? Почему может
оказаться так? Или я могу умереть прежде, чем вы прочтете и приедете? Или что? Что еще бывает? Что может быть?
Убить человека, убийство которого было
так удобно, человека, ему доверяющего и
не подозревающего его гнусных замыслов, сидящего с ним бок о бок, и, конечно,
не думающего принимать против него каких-либо мер предосторожности — ведь это же
так легко, но на деле
оказывалось страшно трудным.